Еретики Дюны - Страница 118

118

У Одраде похолодело внутри. Она переместила луч фонарика направо, пробираясь сквозь горы меланжа ценой в империю. Там было добавление к этому посланию:

«Я ЗАВЕЩАЮ ТЕБЕ МОЙ СТРАХ И МОЕ ОДИНОЧЕСТВО. ТЕБЕ Я ДАЮ УВЕРЕННОСТЬ В ТОМ, ЧТО ТЕЛО И ДУША БЕНЕ ДЖЕССЕРИТ ВСТРЕТЯТ ТУ ЖЕ СУДЬБУ, ЧТО И ВСЕ ДРУГИЕ ТЕЛА И ДУШИ».

Справа ее манил еще один параграф этого послания. Она пробралась сквозь заслоняющий меланж и остановилась, чтобы прочитать:

«ЧТО ЕСТЬ ВЫЖИВАНИЕ, ЕСЛИ ВЫ НЕ ВЫЖИВИТЕ В ЦЕЛЬНОСТИ? СПРОСИ ОБ ЭТОМ БЕНЕ ТЛЕЙЛАКС! ЧТО, ЕСЛИ ВЫ БОЛЬШЕ НЕ УСЛЫШИТЕ МУЗЫКИ ЖИЗНИ? ПАМЯТЕЙ НЕДОСТАТОЧНО, ЕСЛИ ТОЛЬКО ОНИ НЕ ПРИЗЫВАЮТ ВАС К БЛАГОРОДНОЙ ЦЕЛИ!»

Было продолжение надписи на узком конце палаты. Одраде пробралась туда сквозь меланж и опустилась на колени, чтобы читая:

«ПОЧЕМУ ВАШ ОРДЕН НЕ СТРОИТ ЗОЛОТУЮ ТРОПУ? ВЫ ЗНАЛИ НЕОБХОДИМОСТЬ ЭТОГО. ВАША НЕУДАЧА ОСУЖДАЕТ МЕНЯ, БОГА-ИМПЕРАТОРА, НА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ЛИЧНОГО ОТЧАЯНИЯ».

Слова «Бог-Император» были написаны не на чакобсе, а на языке исламиата, где они имели второе значение, означавшее для любого владевшего этим языком: «Ваш Бог и Ваш Император, потому что вы меня таковым сделали».

Одраде мрачно улыбнулась. ВОТ ЭТО повергнет Ваффа в религиозный трепет! Чем выше он восходит, тем легче потрясти его безопасность.

Она не сомневалась ни в точности обвинений Тирана, ни в могуществе его предсказания, что Ордену может наступить конец. Чувство опасности безошибочно привело ее к этому месту. При этом сработало что-то еще. Черви Ракиса до сих пор двигались по древнему ритму Тирана. Он мог дремать бесконечным сном, но чудовищная жизнь каждого червя несла жемчужинки его сознания точно так, как и предсказал некогда Тиран.

Что же это было, что он говорил Ордену в свое время? Она припомнила его слова:

«Когда меня не станет, они должны называть меня Шайтаном, Императором Геенны. Колесо должно вращаться и вращаться по Золотой Тропе».

Да, это то, что имела в виду Тараза. «НУ РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ? ОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ РАКИСА НАЗЫВАЮТ ЕГО ШАЙТАНОМ БОЛЕЕ ТЫСЯЧИ ЛЕТ!»

Значит Тараза это знала. Никогда в жизни не видя начертанных здесь — знала.

«Я понимаю твой замысел, Тараза. Теперь я понимаю ношу страха, которую ты несешь все эти годы. Я ощущаю ее так же глубоко, как и ты».

И затем Одраде поняла, что эта тревога не покинет ее до тех пор, пока она сама будет жива, либо пока не развеется в прах Орден, либо пока не сгинет опасность.

Одраде подняла фонарик, встала на ноги и заковыляла через меланж к широким ступеням, выводящим ее из этого места. Подойдя к ступеням, она отпрянула. На каждой ступеньке тоже были высечены слова Тирана. Трепеща, она прочла их так, как они поднимались вверх к выходу.

«МОИ СЛОВА, ЭТО ВАШЕ ПРОШЛОЕ,

МОИ ВОПРОСЫ ПРОСТЫ:

С КЕМ ВЫ ОБЪЕДИНЯЕТЕСЬ?

С ПОКЛОНЯЮЩИМИСЯ САМИМ СЕБЕ ТЛЕЙЛАКСАНЦАМИ?

С БЮРОКРАТИЕЙ МОИХ РЫБОСЛОВШ?

С БЛУЖДАЮЩИМ ПО КОСМОСУ СОЮЗОМ?

С КРОВАВЫМИ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯМИ ХАРКОННЕНОВ?

С ЯМОЙ СОТВОРЕННОГО ВАМИ САМИМИ ДОГМАТИЗМА?

КАК ВЫ ВСТРЕТИТЕ СВОЙ КОНЕЦ?

НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ КАК ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО?»

Одраде поднималась по этим вопросам, при подъеме перечитывая их во второй раз. БЛАГОРОДНАЯ ЦЕЛЬ? До чего же это всегда было хрупкой вещью. И как же легко искажалось. Но вот она, сила, разлитая в непреходящей опасности. Она во всей полноте говорит со стен и со ступеней этого подземелья. Таразе это известно, без всяких сомнений. Значение слов Тирана ясно:

«Присоединяйтесь ко мне!»

Когда она выбралась, найдя узкий выступ, по которому смогла пройти назад к выходу, Одраде оглянулась вниз, на обнаруженные ею сокровища. Она с удивлением покачала головой, думая о мудрости Таразы. Значит, вот как может кончиться Орден. Замысел Таразы ясен, все детали встали на свои места. Ничего определенного. Богатство и власть, все это в итоге приходит к одному и тому же концу. Благородный замысел начат и он должен быть завершен, даже если это означает смерть Ордена.

«Какие же слабые инструменты мы выбрали!»

Девочка, ждущая там в подземелье глубоко под пустыней, девочка и гхола, подготовленный к Ракису.

«Я говорю теперь на твоем языке, старый Червь. У этого языка нет слов, но я понимаю самую его суть».

~ ~ ~

Наши отцы ели манну в пустыне,

В пылающей местности, яростных вихрей.

Спаси нас, Господь, от кошмарной земли,

Спаси, о! — спаси нас

От этой сухой и безводной земли!

Песни Гурни Хэллека, Музей Дар-эс-Балата

Тег и Данкан, оба вооруженные до зубов, выбрались из неглоуба вместе с Лусиллой в самое холодное время ночи. Звезды были как кончики игл над головами, воздух абсолютно неподвижен, пока они его не потревожили.

Преобладающим запахом в ноздрях Тега была колючая мускусность снега, запах проникал в каждый вдох, а когда они выдыхали, густые облака испарений окутывали их лица.

На глазах Данкана выступили слезы холода. Он много думал о старом Гурни, когда они готовились выходить из не-глоуба, о Гурни, с щекой, на которой был шрам от инквайновского хлыста Харконненов.

«Сейчас нужны были бы доверенные соратники», — подумал Данкан. Он не особенно доверял Лусилле, а Тег стар, стар. Данкан не видел, как глаза Тега поблескивают в лунном свете.

Перекинув тяжелый древний лазерный пистолет через левое плечо, Данкан поглубже засунул руки глубоко в карманы, чтобы согреть их. Он позабыл о том, как же холодно может быть на этой планете. Лусиллу холод как будто вообе не трогал — она явно согревалась изнутри по какой-то из методик Бене Джессерит.

118