Еретики Дюны - Страница 40

К оглавлению

— Мы жертвуем Шаи-Хулуду! — ратовал Старое.

— Туек велел вам не спорить со мной об этом, — ответила Шиэна.

Как же заулыбались жрицы, когда она так осадила Стироса и других жрецов?

— Но Шаи-Хулуд… — заикнулся Стирос.

— Шайтан! — поправила его Шиэна, в выражении ее лица легко читалось: «Неужели эти глупые жрецы ничего не поняли?»

— Мы всегда думали…

— Вы были неправы!! — Шиэна топнула ногой.

Стирос сыграл, будто ему необходимо, чтобы она его просветила:

— Следует ли нам верить, что Шаи-Хулуд, Разделенный Бог, является также и Шайтаном?

«До чего же он законченный дурак, — подумала Тамалан. — Даже едва сложившаяся девочка может его побить, что Шиэна весьма успешно и проделала».

— Всякий уличный ребенок это знает, едва научится ходить! — назидательно проговорила Шиэна.

— Откуда ты знаешь, как думают уличные дети? — хитро осведомился Стирос.

— Ты — Зло, раз во мне сомневаешься! — обвинила Шиэна.

Это был ответ, которым она научилась часто пользоваться, зная, что все дойдет до Туека и вызовет тревогу.

Стирос тоже слишком хорошо это знал. Он подождал с опущенным взором, пока Шиэна, говоря терпеливо, будто рассказывая старую басенку ребенку, объясняла ему, что либо Бог, либо дьявол, либо оба вместе могут обитать в черве пустыни. Людям остается это только принять. Не людям дано решать такие вещи.

За подобную ересь Стирос ссылал людей в пустыню. Его лицо (так тщательно записанное для аналитиков Бене Джессерит) явно выражало: «Такие дикие мысли всегда возникают в самых отбросах ракианского общества». Но теперь! Он вынужден был примириться с настояниями Туека, что Шиэна вещает правду, как Евангелие!

Проглядывая запись, Тамалан подумала, что каша заваривается именно как надо. Это она и доложила на Дом Соборов. Стироса терзают сомнения. Сомнения всюду, кроме преданного Шиэне народа. Близкие к Туеку шпионы докладывали, что даже он начал сомневаться в правильности своего решения «перевести» историка Дроминда в пустыню.

— Не был ли Дроминд прав, сомневаясь в ней? — вопрошал Туек окружавших его.

— Невозможно — отвечали льстецы.

Что еще могли они сказать? Верховный Жрец никак не может ошибаться в таких решениях. Господь этого не позволит. Шиэна, однако же, явно сбила его с толку. Она ниспровергала в жестокое преддверие ада воззрения многих предыдущих Верховных Жрецов. Со всех сторон требовалось новое истолкование.

Стирос продолжал наседать на Туека.

— Что мы на самом деле о ней знаем?

Тамалан получила доклад о последнем таком столкновении. Стирос и Туек наедине проспорили глубоко за полночь, считая себя (напрасно) в одиночестве в апартаментах Туека, комфортабельно устроившись в редких голубых песьих креслах со сдобренными меланжем конфетами под рукой. Голографическая запись этой встречи, имевшаяся у Тамалан, показывала единственный желтый глоуглоб, блуждавший на своих суспензорах, совсем близко над этой парой, свет приглушен, чтобы не резать уставшие глаза.

— Может быть, в тот первый раз, когда мы оставили ее в пустыне с тампером, испытание было некачественным, — сказал Стирос.

Это был хитрый ход. Туек был известен своей простоватостью.

— Некачественный? Что только ты имеешь в виду?

— Возможно, Бог желал бы, чтобы мы провели другие испытания.

— Ты сам видел! Множество раз в пустыне она разговаривала с Богом!

— Да! — Стирос чуть не подпрыгнул. Он явно рассчитывал именно на такой ответ. — Если она способна стоять невредимой в присутствии Бога, то может быть, она может научить других этому.

— Ты знаешь, что она гневается, когда мы это предлагаем.

— Может быть, мы не так подходили к этой проблеме?

— Стирос! Что, если девочка права? Мы служим Разделенному Богу. Я думал об этом долго и серьезно. С чего бы Богу разделяться? Разве это не наивысшее испытание Бога?

Стироса явно раздражало, что Туек вошел в колею как раз тех умствований, которых партия Стироса и боялась. Он постарался отвлечь Верховного Жреца на другую тему, но Туека нелегко было сдвинуть, если он садился на любимого конька свой метафизики.

— Наивысшее испытание, — настаивал Туек. — Видеть доброе во зле и злое в добром.

Выражение лица Стироса можно было описать только как глубочайший ужас. Туек — Верховный Помазанник Божий. Ни одному жрецу не дозволено сомневаться в этом! Выступи Туек открыто с такой концепцией — и может произойти то, что потрясает самые основы жреческой власти! Стирос явно задавался сейчас вопросом, не подошло ли время ПЕРЕВЕСТИ Верховного Жреца?

— Я никогда не предполагал, что смогу обсуждать столь глубокие идеи с моим Верховным Жрецом, — сказал Стирос. — Но, может быть, я могу выдвинуть предложение, способное разрешить многие сомнения.

— Тогда выдвинь, — сказал Туек.

— В ее одеяниях можно было бы спрятать незаметные устройства, — так, чтобы мы могли ее слушать, когда она разговаривает с…

— По-твоему, Бог не узнает, что мы делаем?

— Такая мысль никогда не приходила мне в голову!

— Я не прикажу отвести ее в пустыню, — сказал Туек.

— Но если ей самой вздумается туда отправиться? — Стирос напустил на себя самое вкрадчивое выражение. — Она делала это много раз.

— Но не последнее время. Она словно потеряла необходимость советоваться с Богом.

— Разве мы не можем предложить ей? — спросил Стирос.

— Например?

— «Шиэна, когда ты наконец опять поговоришь со своим Отцом? Ты не жаждешь еще раз предстать пред Его очами?»